Раз уж речь зашла о собаках и чудесах, вот еще история.

Где-то в начале девяностых приспичило мне отправиться на деревообрабатывающий завод. Не припомню зачем, вроде двери входные заказать.
Завод этот, расположенный по ул.Промышленной, дышал на ладан, но небольшая группа энтузиастов-кооператоров наладила производство неплохих изделий из ценных пород.
Миную проходную, спрашиваю, где этот кооператив. Оказывается, нужно идти через здоровенный пустырь в самый дальний цех.
Зима, ветер свищет, гоняя поземку по бесконечному пустырю, поросшему редким бурьяном, заваленному некондиционной древесиной и ржавым оборудованием. Я весь сжался, зарыл харю в воротник, смотрю только под ноги, чтобы не напороться на арматурину или не свалится в присыпанную снегом яму.

Где-то на середине поднимаю взгляд и понимаю – мне пиздец.
Навстречу летит стая здоровенных псов. Голодные, с подведенными брюхами, глаза желтые горят адским пламенем, из пасти капает слюна, из горла рвется не то лай, не то рык. Знаете, эти мудаки сторожа на стройках и всяких промышленных объектах любят разводить такие бесконтрольные своры, которые периодически загрызают насмерть какого-нибудь незадачливого путешественника, заблудившегося в ебенях.

Блядь, что делать? Назад бежать поздно, вперед – столько же. Арматуры не выдрать из промерзжей земли, камней нет. Да и в случае с голодной стаей – бесполезно. Это нужно очень удачно и быстро замочить вожака, но под рукой нет подходящего инструмента. Залезть на какой-нибудь столб или будку – некуда. И ни души.

- Хорррошие собачки! – начал я предвыборную компанию, - а что я вам принес?

Пока они подбегали, я стал делать вид, что шарю по карманам, якобы в поисках съестного, одновременно дружески присвистывая и продолжая нести ахинею про пирожки с мясом и мозговые косточки.

Когда они уже были на расстоянии двух прыжков до моего горла, я крикнул
- На! На-на-на!
Я знаю, что это слово на многих собак действует умиротворяюще. Достал руку, сжатую в кулаке, так чтобы не видно было, что в ней ничего нет.
Сработало. Они остановились, обступив меня, уставились на кулак жадными глазами, один пес-штрейкбрехер даже попытался вильнуть хвостом.
Только вожак сурово смотрел на меня в упор. И его глаза говорили: ну, чё, давай, что у тебя там есть, а то мы тебя начнем рвать.
Судя по их габитусу, они были страшно голодны.
Я опять засунул руку в карман и продолжаю там шарить. А там ничего. Псы опять начали скалиться и рычать. Если начнут рвать – войдут в раж, уже не остановишь.
Нащупал автобусный билетик. Спасение. Достаю его

- На! На! – отрываю от него небольшой кусочек - только чтобы его было видно - и швыряю в сторону. Псы подпрыгивают, пытаясь выхватить обрывок бумажки в воздухе, но его подхватывает ветер и несет далеко в сторону. Они бросаются за ним, толкая друг друга и щелкая в воздухе зубами.
Я сломя голову бегу вперед до спасительных дверей цеха.

Но стая, возвращается, едва я успеваю сделать метров пятнадцать. Они еще злее – каждый из них думает, что обещанный кусочек лакомства сожрал более расторопный товарищ.

-На! На! – отрываю еще кусочек, чуть наклоняюсь, протягивая им, а потом встаю и бросаю на ветер. Бегу еще пятнадцать метров. Надо бы рвать обрывки поменьше – идти еще метров пятьдесят…
Последний кусочек был микроскопический, но он позволил мне захлопнуть за собой тяжелую металлическую дверь цеха перед самым носом готового вцепиться в мою голень вожака.

Внутри перевел дух. И подумал, что я только что повторил подвиг Бориса Ельцина, которому тоже нужно было переместиться из пункта А в пункт В, не имея в закромах ни шиша и в окружении своры голодных шахтеров, стучащих касками по мостовой. Но у него хоть бумажек было до хера.



Вернувшись домой, набухался и плясал калинку